Владимир СоловаровНа днях, по истечении пятилетнего контракта, оставил должность заместителя министра международных и внешнеэкономических связей Свердловской области Владимир Соловаров. «Дипломат, как и разведчик, должен уметь собраться за две минуты и покинуть помещение», – со смыслом шутит он.

Кроме пятилетнего чиновного опыта, за плечами у действительного государственного советника Свердловской области 1 класса Соловарова работа директором по экономике и финансам торгового дома «Уралмаш», генеральным директором первоуральского завода «Русский хром 1915», замдиректора УК «Уралэнергострой». Словом, Владимир Юрьевич – обладатель многостороннего жизненного опыта и широкого кругозора. А также – прямого, несгибаемого характера. Зная об этом, мы попросили его прокомментировать фундаментальные проблемы Свердловской области и России. Нашу беседу Владимир Соловаров начал с благодарности прежним коллегам, а недоброжелателям попросил передать слова из христианской молитвы: «Спаси, Господи, и помилуй ненавидящия и обидящия мя, и творящия ми напасти, и не остави их погибнуть мне ради, грешнаго».

«Роскошные условия труда чиновников – миф, это кандалы»

— Владимир Юрьевич, о достижениях областного правительства нам непременно расскажут официальные СМИ, а я спрошу о проблемах. Какая, с вашей точки зрения, ключевая?

— «Кадры решают все», все проблемы в области – от кадровой политики. Огромная проблема – качество поступающих на госслужбу. Как было в советское время? Сначала пройди по ступенькам производства, познай ремесло, заработай квалификацию, общественное признание… А сейчас? В школе по-английски более-менее лепетал, и вот – с третьего курса вуза ему внушают, что он чуть ли не готовый министр иностранных дел. И количество таких выпускников, по моим подсчетам, ежегодно до сотни в одном Екатеринбурге.

Теперь сравните – или человек, достигший определённого положения в обществе и благосостояния еще до прихода на госслужбу, или вот такой «молодой специалист», который будет держаться за служебное положение. Случись принципиальный конфликт – первый будет защищать свою точку зрения вплоть до отставки, ему бояться нечего. А второй? Куда ему идти, что делать? Только взять под козырек – иначе все потеряешь. Такими легко манипулировать, поэтому-то про чиновников идет нехорошая молва.

— «Держаться за служебное положение». А есть, за что держаться?

— Роскошные условия труда чиновников – миф. Один мой знакомый называет госслужбу «кандалами». Никто не спрашивает, есть у вас семья, маленький ребенок – вы должны быть заранее наглажены-отутюжены и готовы в любой момент выполнить поручение. Работа почти круглосуточная, выходных часто не бывает. При этом зарплата, честно говоря, никакая, на производстве и в бизнесе она намного больше. В качестве приработка разрешена только научно-педагогическая деятельность. Некоторые талантливые ребята, хлебнув такого «счастья», разочаровывались и покидали нас, уходили в частный сектор: несмотря на преподавание по вечерам и выходным, денег ни на что не хватает, прокормить семью невозможно, особенно после рождения второго ребенка. Поэтому как председатель кадровой комиссии министерства я всегда спрашивал у участников конкурсов на поступление: вы поинтересовались заранее, какими у вас будут условия труда, зарплата? Неслучайно мечта начинающих не столько чиновная служба, сколько работа в крупной госкорпорации типа «Роснефти».

— О, их можно понять. Но погодите, а как же «административная рента», как выражается президент? А проще говоря – коррупция? Разве она не кормит чиновника?

— Поверьте, из всего аппарата такой возможностью теоретически обладают меньше 1%. Когда вы специалист первого разряда или даже главный специалист – что вы можете, тем более в одиночку? Это как на заводе: если говорить не о гайке в кармане, а о серьезных злоупотреблениях, то они невозможны без участия первых лиц.

— Талантливые, вы говорите, уходят. Так кто же остается? Выходит, за служебное положение держатся те, кто больше ни к чему не способен?

— Вы в вопросе сформулировали ответ. Кажется, протопоп Аввакум сказал, что добрые люди во власти крайне редки – они или сами устраняются, или их туда не допускают. Ничего за триста с лишним лет не изменилось. И в словах про то, что каждый народ достоин своего правительства, есть глубокий смысл.

«Московских менеджеров не интересует жизнь наших людей»

— По вашим словам, региональным властям не хватает профессиональных кадров. А полномочий им хватает?

— У нас в Свердловской области за последние два года госдолг увеличился почти вдвое. Мы привлекаем короткие, на 3-5 лет, банковские ресурсы, чтобы только расплатиться по текущим обязательствам бюджета, ни о каких проектах развития речи не идет. Отчего у нас такие проблемы с бюджетом? Во многом из-за того, что в 90-е годы, чтобы обосновать растаскивание народного хозяйства, в массовое сознание был запущен стереотип, что государственный сектор слабее частного. Хотя результаты управления зависят не от формы собственности, а от качества менеджмента. Как следствие – утрачены рычаги государственного контроля над крупнейшими территориальными производственными комплексами. Когда, при Эдуарде Эргартовиче Росселе, в собственности областного правительства были «золотые акции», оно имело возможность защищать интересы бюджета. Но постепенно и эти «золотые акции» куда-то исчезли, растворились. И сегодня областное правительство, не управляя и не контролируя ничего серьезного, может только рассчитывать на налоги, да и то лишь в хорошие времена. А когда, как сейчас, становится трудно, получаем односторонние уведомления: несколько тысяч человек будут сокращены, переведены на неполную неделю и так далее. Любой губернатор вынужден это как-то микшировать, обещать какие-то «индивидуальные подходы», при этом еще добывать спонсорскую помощь на культуру, спорт и тому подобное. Тема эта закрытая, непрозрачная, и это совершенно ненормально.

— Власть в роли просящего? Непривычная картина.

— Потому что штаб-квартиры ведущих уральских компаний находятся не здесь, а в Москве. Наши предприятия – фактически цеха в крупных финансово-промышленных холдингах, а директора – всего лишь начальники этих «цехов» и никаких стратегических решений не принимают. А что из себя представляют московские менеджеры? Это же люди с другой планеты, большинство из них – в духе «чикагских мальчиков» – не понимают, что такое реальный сектор, их интересуют только финансовые, биржевые показатели, а не жизнь наших людей. С чего бы она их интересовала – корней-то у них здесь нет. Сейчас этого стало поменьше, а еще несколько лет назад купить билет на вечерний пятничный рейс в Москву было почти нереально: это менеджеры, присланные из Москвы, от нас по домам торопились.

Может, самый показательный пример московских подходов – реформа электроэнергетики. Взяли и расчленили на куски единую сложную технологическую структуру, которая обслуживала страну в целом, с учетом всего ее географического многообразия. Обещали, что «валом» пойдут инвестиции, а они не пошли. Чем все закончилось? Подогнали ключевую для страны отрасль под свои умозаключения и «попилили». Такой же подход был по «Хромпику» (прежнее название завода «Русский хром 1915» в Первоуральске, – прим. ред.), когда предлагали просто все распродать, оставить первоуральцев без рабочих мест и зарплат, но с 7 млн тонн химических отходов. Одно обслуживание этой гигантской «помойки» обходилось в 300 тыс. долларов в месяц. Моя команда этого не допустила, хотя на нас заводили в том числе и уголовные дела якобы за хищения в особо крупных размерах.

— И все-таки не могу поверить, чтобы губернатор и правительство крупнейшего российского региона ничего не могут поделать. Они же в самой влиятельной у нас вертикали – вертикали власти.

— Видели последний рейтинг губернаторов? Кто занял первое место? Анатолий Дмитриевич Артамонов из Калужской области. У нас Калужская область что, самая мощная что ли? Просто там губернатору удалось сформировать единую команду, не только из своих подчиненных, но и из территориальных представителей федеральных структур. С таким «кулаком» не захочешь, а станешь разговаривать. И общаться удобнее, когда у власти есть единая согласованная политика.

В Свердловской области этого и близко нет: у нас традиционно слишком много центров силы и принятия решений, в одном – разрешили, в другом – ведут торг, инвестору не разобраться. Например, только сейчас предпринимается попытка создать единую структуру, которая бы занималась внешнеэкономическими, международными связями. Так опять же – функционал разрабатывается не столько под общие задачи, сколько под конкретные персоны.

Надеюсь, ни чиновникам, ни корпорациям не удастся списать свои ошибки на кризис, наоборот, кризис подтолкнет их к верным решениям. Деньги сейчас можно взять только у государства, возможно, это приведет к усилению госконтроля за ФПГ. Хотите строить предприятия и развивать инфраструктуру за государственный счет – давайте долю и практическую возможность участвовать в распределении дивидендов. Рано или поздно мы к этому придем. Может, тогда у нас в области появится стратегическая программа развития, а то при Росселе провели ревизию имеющейся экономической базы, а дальше не пошло, прикладного выхода этот анализ не нашел.

«”Врагов” лепят на пустом месте, из ничего»

— Владимир Юрьевич, либеральные-то эксперты, напротив, говорят о сростке государства и капитала. При этом та же «Роснефть», «Газпром», РЖД не самые эффективные компании. Хотя топ-менеджмент получает миллиарды. Куда уж дальше-то контролировать и управлять?

— Все зависит от воспитания. А уровень подготовки и моральных качеств нашего аппарата часто не адекватен вызовам современности. Единственным объективным и точным индикатором эффективности государства, в том числе в экономике, является качество жизни всех, а не отдельных граждан. Ярчайший пример – Великобритания. Какие бы козни она нам ни строила, как к ней ни относись, приходится признать – будучи островом, ограниченным в ресурсах, Великобритания добилась высокого уровня жизни своих подданных. У нас же сейчас возобладала концепция индивидуализма: успех – это деньги, богатство любой ценой, успевай, хватай, воруй, «умри сегодня ты, а завтра я». Видимо, сказывается и генетическая память о национализации, раскулачивании и конфискациях: а ну как отнимут – надо брать, брать, и как можно больше.

Так зачастую и делаются карьеры – вне зависимости от морального облика, образования, опыта. Это характерно не только для госкорпораций – для всего общества. Казалось бы, нужно сплотиться в «санкционной войне», черт с ними, с европейскими сырами и колбасами, есть вещи и поважнее – геополитическая самостоятельность, независимость, суверенитет, свобода, национальное достоинство. Так нет – тут же стали «банчить» запрещенными товарами через Белоруссию, опять лишь бы деньги. Недавно попался на глаза «светский» журнал: какая-то «кисо» из разряда «аристократии помойки» фотографируется на фоне дюжины дорогущих фирменных сумок – смысл жизни, которая удалась.

Самое разрушительное – это то, что вместе с советскими перегибами мы выбросили на «свалку истории» замечательные идеалы достоинства, совестливости, ответственности за общее дело, солидарности, выбросили, как балласт, культуру – и резко рванули по деньгам. У многих внезапно разбогатевших жлобов началась «кессонная болезнь»: моча в голову ударила. Боюсь, они доиграются с этим: расслоение общества угрожающе огромно.

— Такое ощущение, что они этого не понимают, чуткости не хватает. Одно дело против бедной многодетной «предательницы Родины» Давыдовой чего стоит.

— Это отражение общей тенденции – неоправданного раздувания спецслужб, роста численности всевозможных правоохранительных органов. Количество людей, которые получили соответствующую подготовку, непропорционально большое, их надо куда-то девать – и их пристраивают, запихивают на разные должности – в сфере управления, экономики, бизнеса, культуры, спорта, к которым они, бывает, и не готовы. Ведь их учили совсем другому – поиску врагов, защите безопасности своей страны, противодействию иностранным разведкам, борьбе с нарастающей волной терроризма и так далее. Все это, безусловно, нужно, и в «органах» достаточно достойных, толковых сотрудников. Но «беда, коль пироги начнет печи сапожник»: цена ошибок возрастает. Не стоит привлекать их к тому, чему они не учились и в чем не понимают. Заняться, что ли, больше нечем? Вон какая огромная граница у нас – обустраивай да обустраивай. Скоро из-за глобального потепления вскроется Северный морской путь – хлопот будет еще больше.

— У нас целый президент – выходец из «органов», с него и берут пример.

— Я бы не стал отождествлять нынешнее засилье спецслужб с образом мыслей президента. В системе сами по себе складываются «рабочие династии» – надо же куда-то детей устраивать. Детям нужны «звёзды», а для этого надо постоянно совершать какие-то «подвиги», причем кабинетные: зачем воевать, могут ранить, а то и убить – «разоблачай» того да этого. Вот и начинается высасывание из пальца, раздувание «борьбы с инакомыслием», «врагов» лепят на пустом месте, из ничего.

С другой стороны, верх наивности полагать, что «мы никому не нужны». Недавно столкнулся с рассекреченными архивами английской резидентуры: премьер-министр спрашивает: что вам необходимо, чтобы дестабилизировать ситуацию в любой стране мира? Ответ – четкий и профессиональный: 800 тыс. фунтов, полгода времени и чтобы журналисты не совали нос не в свои дела.

Близкие родственники критикуют меня за то, что я конспиролог. А с моей точки зрения, это реализм: я далек от того, чтобы списывать все наши проблемы на происки иностранных спецслужб, но вижу, что идет глобальная борьба за ресурсы, за доминирование в международной системе разделения труда. Это тот ключик, который дает правильное понимание всего, что творится вокруг.

«Население, чтобы выжить, кого угодно поднимет на вилы»

— Как нам нужно относиться к этой глобальной борьбе? Активно вмешиваться или заниматься своими делами, наблюдая со стороны? Вот к ВТО нам стоило присоединяться? Ведь больше 18 лет бодались…

— Не сильно-то мы и бодались. За эти 18 лет, надеюсь, сложилось понимание, что ВТО – еще один инструмент сложившейся англосаксонской системы, наряду со Всемирным банком, МВФ, которые созданы Западом, чтобы не допускать опасных конкурентов на свои национальные рынки, поддерживать неэквивалентный обмен: брать извне дешевые ресурсы, а «возвращать» изготовленную из этих ресурсов, с помощью этих ресурсов сложную и гораздо более дорогую продукцию – и таким образом обеспечивать собственные лидирующие позиции. К примеру, как только Китай начал заваливать рынки США своими дешёвыми товарами, американцы ввели новые требования, стандарты и так защитили себя от китайской торговой экспансии. Сначала Запад подмял под себя товарные позиции, потом услуги, теперь очередь за интеллектуальной собственностью. Все это понимают, отсюда и долгие раунды международных торговых переговоров: нынешний Доха-раунд ВТО длится уже более 10 лет.

Надо ли нам было туда вступать? Я большого смысла в этом не вижу: то, чем мы торгуем (а это в основном сырье и первый-второй переделы), берут и будут брать и без ВТО; то, что не берут, не станут брать и в рамках ВТО. Например, если мы поставим недалеко от границы, скажем, под Питером, крупный нефтехимический комплекс, он станет угрожать европейским производителям: у них свои такие же комплексы, причем работающие на нашем сырье, им своих рабочих кормить надо, тут не до партнерства. Что касается однажды встретившегося мне в Европе мнения, что благодаря участию в ВТО Россия получит доступ к льготным тарифам иностранных компаний на транспортировку и страхование экспортных грузов, то, на самом деле, мы, как правило, экспортируем на базовых условиях поставки FOB (когда продавец доставляет товар на судно покупателя, – прим. ред.) и упомянутыми льготами давно пользуются иностранные покупатели. Аналогично прокомментирую и суждение о том, что ВТО откроет нам дорогу к передовым западным технологиям. История со срывом контракта по приобретению Opel «Сбербанком» показала, что никто ничего нам не даст, все это блеф.

Вступление в ВТО – это одно из условий Запада после проигрыша Советского Союза в «холодной войне». Не мы бились все эти 18 лет, а нас били и «склоняли к сожительству», а мы грамотно это дело саботировали. Если бы в конце двухтысячных не ускорили процесс, мы бы до сих пор «старались» добиться членства в ВТО. Тем не менее мы хотя бы выторговали себе достаточно преференций на переходный период, а это еще порядка 5-15 лет.

— Итак, Запад поступает с нами коварно. А Китай – друг ли он нам?

— Я, как почитаемый мною Александр III, напомню, что у России есть только два друга – ее армия и ее флот. Все остальное – временное совпадение стратегических интересов. То же самое справедливо в отношении интересов любой другой страны… Однажды мы улетали из Хошимина, и в аэропорту распоряжался такой маленький человечек с бамбуковой палкой: «Всем выстроиться в одну линию!» Меня покоробило, он это увидел, подошел, постучал мне палкой в грудь и приказал персонально. Я вспомнил знаменитый фильм «Мост через реку Квай», подумал, что как-то неохота сидеть в клетке из бамбука, и сдержался. Но осадок остался до сих пор. Хошимин – столица Вьетнама. Но, поверьте, в случае непрофессионально выстроенных отношений с китайцами легче не будет.

— Куда ни кинь – всюду клин. Куда же нам податься? На кого опереться?

— По-моему, ответ очевиден: на собственный народ. Недавно наш известный экономист, академик Виктор Викторович Ивантер оценил внутренний платежеспособный рынок энергоносителей в 75 млрд долларов. При том, что себестоимость добычи барреля нефти у нас в среднем 15 долларов. Население России потенциально мощнейший инвестор. Только и с людьми надо по-человечески обращаться, проводить понятный, последовательный экономический курс, не рассматривать население как единственный источник выкачивания средств для затыкания макроэкономических дыр, оказывать государственную помощь адресно, под дельные проекты, а не выделять ее только прикормленным «жирным котам». И система гражданского, налогового права у нас устроена так, что если тупо выполнять все требования, предприятие не просуществует больше квартала, до первого налогового отчета. И конечно, такие нарушения нельзя наказывать уголовным образом.

Отдельный и очень принципиальный вопрос – кто для кого: производство для банков или все-таки наоборот? Когда премьером был человек из промышленности, уралмашевец Николай Иванович Рыжков, и представить было нельзя, чтобы заводы умоляли банки о разумной кредитной политике. Все встало с ног на голову при Егоре Тимуровиче Гайдаре. Я тогда был директором по экономике и финансам Торгового дома Уралмаша, ходил по банкам с протянутой рукой. Так вот, там девочки-секретарши получили в пять раз больше меня. Пришел в премьеры газовик Виктор Степанович Черномырдин – осмелели энергетики. «Завтра же отключим завод за неуплату, наплевать!». При советской власти такое было просто немыслимо. Тогда банки, энергетика, железная дорога работали на заводы, теперь все наоборот. Ради чего такая процентная ставка, особенно сейчас, когда заемные возможности наших компаний за рубежом сильно ограничены? Ради борьбы с инфляцией? Когда не станет промышленности, поздно будет заботиться об инфляции. Население, чтобы выжить, растащит что угодно и кого угодно поднимет на вилы.

Если мы не желаем себе таких перспектив, приоритеты и ценности экономической политики надо оперативно менять. А направления инвестирования понятны – это производство всего, что поможет нам избавиться от паразитического импорта: от канцелярских принадлежностей до агропрома, тем более что сейчас, по западным технологиям, молоко разбавляется водой, а импортные фрукты безвкусны, хоть и хранятся долго. Ну и, конечно, надо вкладываться в научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки, не прекращать финансирование фундаментальной науки.

— Удивительно, что всего этого не было сделано прежде, пока «жареный петух не клюнул».

— Пока все хорошо, никто инновациями не занимается. Зато потом, от «некуда деваться», происходит очередная технологическая революция. Запад прошел этот урок во время энергетических кризисов второй половины ХХ века.

«Страшно не угадать, какому лидеру кланяться – повесьте в кабинете образ Спаса Нерукотворного»

— Владимир Юрьевич, от разных представителей реального сектора я слышал одинаковые оценки медведевского правительства: некомпетентно, неспособно. Вы разделяете такую точку зрения?

— Прежде всего, скажу, что подавляющая часть госаппарата – адекватные, дельные люди. Если бы было не так, у нас бы было, как на Украине, где в министры и депутаты кто только не лезет. Что касается правительства, то президенту, действительно, нужна для преобразований единая, сплоченная, высокопрофессиональная, энергичная команда. Сейчас же он – такое впечатление со стороны – «молотит боксерскими перчатками в подушки»: никто ему не говорит «не хотим, не будем», все берут под козырек – и ничего не происходит. Все упирается в мощнейшие клановые интересы. Я склонен согласиться с Александром Гельевичем Дугиным, который называет определённую часть госаппарата «шестой колонной», действующей в интересах не страны и народа, а зарубежных «кукловодов». Мне кажется, за это его и отстранили от преподавания в МГУ.

— Но по всей стране в кабинетах чиновников на всякий случай висит два портрета. Для них и Путин начальник, и Медведев. Если исходить из ваших слов, получается какая-то шизофрения: «какому богу молиться»-то?

— Даже большой двойной портрет вешают. Поэтому как председатель комиссии по кадрам я всегда давал один совет: пока не набрались опыта, не поняли, как устроена жизнь, не сформировали собственных убеждений, не создали материальную основу своей жизни, в общем, пока не состоялись как личности – не ходите в чиновники.

Служить надо своему народу и только ему. А если страшно не угадать, какому лидеру кланяться, то лучше вообще никаких портретов не вешать. Повесьте в кабинете образ Спаса Нерукотворного или Христа Пантократора и при принятии важных решений Богу в глаза смотрите и старайтесь по Его заповедям жить.

— В демократии, если ты «прирожденный» чиновник, кого народ выбрал – тому и служи, только честно и усердно.

— Я не считаю идеальной формой демократию, когда можно протащить любого кандидата и курс может меняться каждую пятилетку: а если выберут проходимца или фанатика? Ведь и такое случается. Мне по духу ближе конституционная, просвещенная монархия, национальная аристократия, которая ощущает себя и является хозяевами страны, а не паразитами, как нынешняя «элита». Какие-то элементы выборности на определенных уровнях и «ветвях» власти должны сохраняться, но они не должны ставить вождя в тупиковое положение. Я понимаю: все это звучит фантастично. Но такой проект, видимо, прорабатывается, иначе Владимир Вольфович Жириновский про монархию бы не «прокукарекал»: он умнейший человек, хоть и «косит» под крикуна.

— Вы сказали «монархия», а мне сразу вспомнилась «опричнина». Нет у вас предчувствия чисток?

— А может, без них не обойтись, потому что все слишком далеко ушло? Когда «разоблачали» Иосифа Виссарионовича Сталина, который, дескать, нарушал ленинские нормы партийной жизни, я порылся в источниках и уловил, что понималось под «ленинскими нормами»: полное отсутствие правовых институтов, дозволение комиссарам стрелять кого угодно, конфисковывать что понравилось и так далее. Только при Сталине начали наводить порядок, кто успел – сбежал, кто не успел – вернул награбленное. Иосиф Виссарионович систематически «вытаскивал» таких товарищей, заставлял сдавать номерные счета и пароли к ним. И эти деньги сыграли немалую роль в индустриализации. Историческая аналогия уместна, одно «но»: у нынешних «комиссаров» настолько развиты приспособленческие механизмы, искусство мимикрии, что, боюсь, они же и встанут во главе «чисток», а козлами отпущения, как всегда, сделают простых людей.

Александр Задорожный, znak.com
Добавить комментарий